The inventor of the language seems to have taken pleasure in complicating it in every way he could think of. For instance, if one is casually referring to a house, HAUS, or a horse, PFERD, or a dog, HUND, he spells these words as I have indicated; but if he is referring to them in the Dative case, he sticks on a foolish and unnecessary E and spells them HAUSE, PFERDE, HUNDE. So, as an added E often signifies the plural, as the S does with us, the new student is likely to go on for a month making twins out of a Dative dog before he discovers his mistake; and on the other hand, many a new student who could ill afford loss, has bought and paid for two dogs and only got one of them, because he ignorantly bought that dog in the Dative singular when he really supposed he was talking plural – which left the law on the seller's side, of course, by the strict rules of grammar, and therefore a suit for recovery could not lie.

  Человек, выдумавший немецкий язык, явно не жалел трудов, чтобы запутать его елико возможно. Так, например, в обычных случаях вы пишете дом – Haus, лошадь – Pferd, собака Hund; но если те же слова встретятся вам в дательном падеже, извольте прибавлять к ним этакий бессмысленный довесок в виде никому не нужной буквы "е" и пишите – Hause, Pferde, Hunde. Однако такое же "е" служит в немецком, как "s" в английском, для обозначения множественного числа. Вот и получается, что бедный новичок, не разобравшись, ходит месяц дурак дураком, принимая одну дательную собаку за двойняшек; и не раз бывало, что такой же новичок, не располагающий большими капиталами, покупая одну собаку, платил за двух: он, видите ли, думал, что покупает собаку во множественном числе, тогда как это была собака в дательном падеже единственного числа. Закон, неукоснительно придерживающийся грамматики, будет на стороне продавца, так что в суд подавать бесполезно.

In German, all the Nouns begin with a capital letter. Now that is a good idea; and a good idea, in this language, is necessarily conspicuous from its lonesomeness. I consider this capitalizing of nouns a good idea, because by reason of it you are almost always able to tell a noun the minute you see it. You fall into error occasionally, because you mistake the name of a person for the name of a thing, and waste a good deal of time trying to dig a meaning out of it. German names almost always do mean something, and this helps to deceive the student. I translated a passage one day, which said that "the infuriated tigress broke loose and utterly ate up the unfortunate fir forest" (Tannenwald). When I was girding up my loins to doubt this, I found out that Tannenwald in this instance was a man's name.

  По-немецки все существительные пишутся с прописной, и это, надо сказать, удачная идея, а удачные идеи в этом языке особенно бросаются в глаза по причине их большой редкости. Я считаю такое написание удачным потому, что вы с первого же взгляда видите, что перед вами существительное. Правда, и тут возможна путаница, ведь любое имя собственное можно принять за обозначение предмета, а это заведет вас в такие дебри, что потом уже не докопаетесь до смысла. Это тем более возможно, что немецкие имена собственные всегда что-нибудь значат. Я как-то перевел одно предложение следующим образом: "Разъяренная тигрица сорвалась с привязи и начисто сожрала злополучный еловый лес" (Tannenwald) но когда, набравшись храбрости, я усомнился в этом факте, выяснилось, что Tannenwald в данном случае фамилия человека.

Every noun has a gender, and there is no sense or system in the distribution; so the gender of each must be learned separately and by heart. There is no other way. To do this one has to have a memory like a memorandum-book. In German, a young lady has no sex, while a turnip has. Think what overwrought reverence that shows for the turnip, and what callous disrespect for the girl. See how it looks in print – I translate this from a conversation in one of the best of the German Sunday-school books:

  У каждого существительного свой род, но не ищите здесь ни логики, ни системы; а посему род каждого существительного в отдельности нужно вызубрить наизусть. Иного пути нет. Чтобы справиться с этой задачей, надо иметь память, емкую, как гроссбух. В немецком девушка лишена пола, хотя у репы, скажем, он есть. Какое чрезмерное уважение к репе и какое возмутительное пренебрежение к девушке! Полюбуйтесь, как это выглядит черным по белому, – я заимствую этот диалог из отлично зарекомендованной хрестоматии для немецких воскресных школ:

"Gretchen. Wilhelm, where is the turnip?

  Гретхен. Вильгельм, где репа?

"Wilhelm. She has gone to the kitchen."

  Вильгельм. Она пошла на кухню.

"Gretchen. Where is the accomplished and beautiful English maiden?"

  Гретхен. А где прекрасная и образованная английская дева?

"Wilhelm. It has gone to the opera."

  Вильгельм. Оно пошло в театр.

To continue with the German genders: a tree is male, its buds are female, its leaves are neuter; horses are sexless, dogs are male, cats are female – tomcats included, of course; a person's mouth, neck, bosom, elbows, fingers, nails, feet, and body are of the male sex, and his head is male or neuter according to the word selected to signify it, and NOT according to the sex of the individual who wears it – for in Germany all the women either male heads or sexless ones; a person's nose, lips, shoulders, breast, hands, and toes are of the female sex; and his hair, ears, eyes, chin, legs, knees, heart, and conscience haven't any sex at all. The inventor of the language probably got what he knew about a conscience from hearsay.

  Чтобы покончить с родом немецких существительных, остается добавить следующее. В этой области царит полнейший беспорядок: так, дерево – мужеского рода, почки на нем – женского, а листья – среднего рода; лошади – бесполые животные, собаки – мужеского, а кошки – женского пола, – в том числе, понятно, и коты; рот у человека, шея, грудь, локти, ноги, пальцы, ногти и тело – мужеского рода; голова – мужеского или среднего, смотря по тому, какое слово вы употребили, а но в зависимости от того, кто обладатель головы: так что голова у немок – мужеского, или – в лучшем случае – среднего рода; нос, губы, руки, бедра и большие пальцы ног – женского рода; а волосы, уши, глаза, подбородок, колени, сердце и совесть вовсе не имеют пола. Очевидно, изобретатель этого языка только понаслышке знал, что такое совесть.

Now, by the above dissection, the reader will see that in Germany a man may THINK he is a man, but when he comes to look into the matter closely, he is bound to have his doubts; he finds that in sober truth he is a most ridiculous mixture; and if he ends by trying to comfort himself with the thought that he can at least depend on a third of this mess as being manly and masculine, the humiliating second thought will quickly remind him that in this respect he is no better off than any woman or cow in the land.

  Из вышеприведенного анатомического исследования видно, что в Германии мужчина только мнит себя мужчиной, – при ближайшем рассмотрении у него должны возникнуть сомнения. Он убеждается, что, по сути дела, представляет собой нелепую смесь полов; и если он может утешаться тем, что хотя бы на добрую треть принадлежит к мужественному мужескому полу, то ведь то же самое может сказать о себе любая женщина в корова в стране.

In the German it is true that by some oversight of the inventor of the language, a Woman is a female; but a Wife (Weib) is not – which is unfortunate. A Wife, here, has no sex; she is neuter; so, according to the grammar, a fish is HE, his scales are SHE, but a fishwife is neither. To describe a wife as sexless may be called under-description; that is bad enough, but over-description is surely worse. A German speaks of an Englishman as the ENGLAENDER; to change the sex, he adds INN, and that stands for Englishwoman – ENGLAENDERINN. That seems descriptive enough, but still it is not exact enough for a German; so he precedes the word with that article which indicates that the creature to follow is feminine, and writes it down thus: "die Englaenderinn," – which means "the she-Englishwoman." I consider that that person is over-described.

  Правда, слово "женщина" по-немецки – женского рода, по явному недосмотру изобретателя этого языка, но зато жена (Weib) – отнюдь нет, и это крайне огорчительно. Жена по-немецки-существо бесполое, она-среднего рода. Но точно так же, если верить грамматике, рыба – мужеского пола, рыбья чешуя – женского, а рыбачка – среднего. Однако определить жену как существо бесполое, значит дать неполное, суженное ее определение, – это плохо; но еще хуже, когда определение страдает излишней полнотой. Англичанин по-немецки – Englander; чтобы превратить его в англичанку, достаточно к концу слова прибавить – "in" – Englanderin. Кажется, ясно, однако немцу этого мало, и он впереди слова ставит артикль женского рода: die Englanderin. Это все равно что сказать "она – англичанка". Такое определение, на мой взгляд, страдает излишней полнотой.

Well, after the student has learned the sex of a great number of nouns, he is still in a difficulty, because he finds it impossible to persuade his tongue to refer to things as "he" and "she," and "him" and "her," which it has been always accustomed to refer to it as "it." When he even frames a German sentence in his mind, with the hims and hers in the right places, and then works up his courage to the utterance-point, it is no use – the moment he begins to speak his tongue files the track and all those labored males and females come out as "its." And even when he is reading German to himself, he always calls those things "it," where as he ought to read in this way:

  Но, предположим, что новичок вызубрил десятки существительных и освоил, какого они рода,–этого еще мало, ибо, как дойдет до дела, язык у него отказывается, говоря о неодушевленном предмете, вместо привычного англичанину "оно" произнести "он", "она". И если он даже мысленно составит предложение с положенными местоимениями на положенных местах- у него язык не повернется вместо законного "оно" произнести эти немыслимые "он" и "она". И даже пробегая текст глазами, он будет невольно подставлять привычные ему местоимения, тогда как должно это звучать примерно так

TALE OF THE FISHWIFE AND ITS SAD FATE* 

  ПОВЕСТЬ О РЫБАЧКЕ И ЕГО ГОРЕСТНОЙ СУДЬБЕ*
* I capitalize the nouns, in the German (and ancient English) fashion. * Я пишу здесь существительные с прописных букв – на немецкий (и староанглийский) лад. – М. Т.

It is a bleak Day. Hear the Rain, how he pours, and the Hail, how he rattles; and see the Snow, how he drifts along, and of the Mud, how deep he is! Ah the poor Fishwife, it is stuck fast in the Mire; it has dropped its Basket of Fishes; and its Hands have been cut by the Scales as it seized some of the falling Creatures; and one Scale has even got into its Eye. and it cannot get her out. It opens its Mouth to cry for Help; but if any Sound comes out of him, alas he is drowned by the raging of the Storm. And now a Tomcat has got one of the Fishes and she will surely escape with him. No, she bites off a Fin, she holds her in her Mouth – will she swallow her? No, the Fishwife's brave Mother-dog deserts his Puppies and rescues the Fin – which he eats, himself, as his Reward. O, horror, the Lightning has struck the Fish-basket; he sets him on Fire; see the Flame, how she licks the doomed Utensil with her red and angry Tongue; now she attacks the helpless Fishwife's Foot – she burns him up, all but the big Toe, and even SHE is partly consumed; and still she spreads, still she waves her fiery Tongues; she attacks the Fishwife's Leg and destroys IT; she attacks its Hand and destroys HER also; she attacks the Fishwife's Leg and destroys HER also; she attacks its Body and consumes HIM; she wreathes herself about its Heart and IT is consumed; next about its Breast, and in a Moment SHE is a Cinder; now she reaches its Neck – He goes; now its Chin – IT goes; now its Nose – SHE goes. In another Moment, except Help come, the Fishwife will be no more. Time presses – is there none to succor and save? Yes! Joy, joy, with flying Feet the she-Englishwoman comes! But alas, the generous she-Female is too late: where now is the fated Fishwife? It has ceased from its Sufferings, it has gone to a better Land; all that is left of it for its loved Ones to lament over, is this poor smoldering Ash-heap. Ah, woeful, woeful Ash-heap! Let us take him up tenderly, reverently, upon the lowly Shovel, and bear him to his long Rest, with the Prayer that when he rises again it will be a Realm where he will have one good square responsible Sex, and have it all to himself, instead of having a mangy lot of assorted Sexes scattered all over him in Spots.

  Хмурый, пасмурный День! Прислушайтесь к Плеску Дождя и барабанному Дроби Града, – а Снег, взгляните, как реют ее Хлопья, и какой Грязь кругом! Люди вязнут по Колено. Бедное Рыбачка застряло в непролазном Тине, Корзина с Рыбой выпал у него из Рук; стараясь поймать увертливых Тварей, оно укололо Пальцы об острую Чешую; одна Чешуйка попала ему даже в Глаз, и оно не может вытащить ее оттуда. Тщетно разевает оно Рот, призывая на Помощь, Крики его тонут в яростной Вое Шторма. А тут откуда ни возьмись – Кот, хватает большого Рыбу и, видимо, хочет с ним скрыться. Но нет! Она только откусила Плавник и держит ее во Рту,–уж не собирается ли она проглотить ее? Но нет, храбрый рыбачкин Собачка оставляет своих Щенков, спасает Плавник и тут же съедает ее в Награду за свой Подвиг. О ужас! Молния ударил в рыбачкин Корзину и зажег его. Посмотрите, как Пламя лижет рыбачкину Собственность своим яростным пурпурным Языком; а сейчас она бросается на беспомощный рыбачкин Ногу и сжигает его дотла, кроме большую Палец, хотя та порядком обгорела. Но все еще развеваются его ненасытные Языки; они бросаются на рыбачкину Бедро и пожирают ее; бросаются на рыбачкину Руку и пожирают его; бросаются на его нищенскую Платье и пожирают ее; бросаются на рыбачкино Тело и пожирают его; обвиваются вокруг Сердца – и оно опалено; обвивает Шею-и он опален; обвивают Подбородок- и оно опалено; обвивают Нос-и она опалена. Еще Минута, и, если не подоспеет Помощь, Рыбачке Конец. Время не ждет, неужто никто не явится и не утешит Бедняжку! О Счастье! Проворной Стопой приближается Она-Англичанка! Но увы! Благородная Она Женщина опоздала: ибо где теперь злополучное Рыбачка? Оно избавилось от Страданий, отойдя в лучший Мир; единственное, что осталось во Утешение его близким, это дымящийся Кучка Пепла. О бедный, бедный Куча Пепла! Соберем же его нежно и почтительно на презренное Лопата и предадим вечному Упокоению, вознося Молитву о том, чтобы, вернувшись к новой Жизни, он обрел один- единственный, непреложный и верный Пол, закрепленный за ним в вечную Собственность, вместо множества лоскутных разномастных Полов, усеивающих его Клочьями, словно шелудивого Собаку.

There, now, the reader can see for himself that this pronoun business is a very awkward thing for the unaccustomed tongue. I suppose that in all languages the similarities of look and sound between words which have no similarity in meaning are a fruitful source of perplexity to the foreigner. It is so in our tongue, and it is notably the case in the German. Now there is that troublesome word VERMAEHLT: to me it has so close a resemblance – either real or fancied – to three or four other words, that I never know whether it means despised, painted, suspected, or married; until I look in the dictionary, and then I find it means the latter. There are lots of such words and they are a great torment. To increase the difficulty there are words which SEEM to resemble each other, and yet do not; but they make just as much trouble as if they did. For instance, there is the word VERMIETHEN (to let, to lease, to hire); and the word VERHEIRATHEN (another way of saying to marry). I heard of an Englishman who knocked at a man's door in Heidelberg and proposed, in the best German he could command, to "verheirathen" that house. Then there are some words which mean one thing when you emphasize the first syllable, but mean something very different if you throw the emphasis on the last syllable. For instance, there is a word which means a runaway, or the act of glancing through a book, according to the placing of the emphasis; and another word which signifies to ASSOCIATE with a man, or to AVOID him, according to where you put the emphasis – and you can generally depend on putting it in the wrong place and getting into trouble.

  Читатель и сам теперь видит, как трудно неискушенному человеку управиться с этой свистопляской местоимен
Мне кажется, о каком бы языке ни шла речь, чисто внешнее, начертательное, и звуковое сходство между словами, не сходными по значению, неизбежно служит для иностранца камнем преткновения. Такие случаи можно наблюдать и в английском языке, но особенно их много в немецком. Есть, например, слово vermahlt,–будь оно неладно! Благодаря то ли действительному, то ли воображаемому сходству, я постоянно путаю его с тремя-четырьмя другими словами – vermalt, verschmдht, verdдchtigt и verschдmt*, и только обратившись к словарю, убеждаюсь, что единственное его значение – "женатый". Таких слов не перечесть, и со всеми ними просто мучение. В довершение всех бед немало есть слов, между которыми существует кажущееся сходство, но мороки с ними не меньше. Таковы, например, слова "verheuern" (сдавать внаем, снимать), и "verheirathen" (другой синоним для "жениться"). Мне рассказывали об англичанине, который постучался к некоему гейдельбергскому жителю и на чистейшем немецком языке, какой только был ему доступен, заявил, что не прочь "жениться" на его вилле. Есть слова, которые при ударении на первом слоге означают одно, а при ударении на последнем слоге – другое. Так, одно и то же слово означает "беглец" и "беглое проглядывание книги"; одно и то же слово "umgehen" означает "часто встречаться" с человеком и "избегать его, смотря по тому, куда падает ударение. Поставишь его не туда – и нарвешься на неприятность!
* Причастия, образованные от глаголов разного значения: малевать, презирать, подозревать, стыдиться.
Библиотека

1

2

3

4

5
Hosted by uCoz